– Тогда я отправляюсь, милорд. Сначала я должен заехать в Кроген за людьми. Вы найдете этой ночью меня там, если захотите передать еще какие-либо распоряжения.

– Не возбуждайте ожиданий, которые я не смогу оправдать, – бросил напоследок Ллевелин, хмуро взглянув на Саймона.

– Разумеется, милорд, – пообещал Саймон и, поклонившись, вышел.

Затем он остановился и велел слуге передать Сьорлу, своему капитану [5] , чтобы воины готовились к выступлению через час, после чего направился в женские покои и спросил Рианнон. Она вышла к нему сама, осторожно ступая, преследуемая недовольными возгласами знахарки, которая лечила ее. Саймон подхватил ее на руки и вынес в сад, где они могли поговорить более-менее уединенно.

– Саймон, – предостерегла она его, – вы создаете себе врагов больше, чем необходимо.

– Меня все равно здесь не будет, чтобы встречаться с ними, – равнодушно ответил Саймон, – да я и не думаю, чтобы кто-нибудь еще не слышал, как я принес вас домой на руках. Разве это не дает мне право попрощаться с вами перед отъездом?

– Вы уезжаете к Пемброку?

– В Кроген за людьми.

– Значит, будет война?

– Не обязательно, – успокоил он ее, усаживая на скамейку возле клумбы. – Я пока только собираю отряд, чтобы без опасений путешествовать по местам, которые, похоже, кишат вражескими бандами, ищущими, у кого бы что отнять. Иностранные наемники не слишком щепетильны в вопросе, кого и что грабить.

Зеленые глаза Рианнон недоверчиво ощупывали лицо Саймона. Губы ее изогнулись в улыбке, но через лоб пролегли морщины беспокойства.

– Примерно так же выражается мой отец, когда хочет объяснить отправку боевых отрядов туда, где война еще не объявлена.

Саймон не удержался от усмешки из-за ее проницательности.

– Возможно, этим попахивает, но я знаю, что Ричард не хочет войны с королем Генрихом. Ричард клянется, что он не мятежник, а просто ищет справедливости. Он не станет атаковать королевские войска…

– Но он станет защищаться, полагаю, – отрезала Рианнон, – и вы поможете ему. – Она покачала головой и вздохнула. – Ладно, все эти слова я слышала уже не раз. До Крогена далеко, и я не должна удерживать вас. Езжайте с Богом, Саймон, и да благословят вас также Ану и Дану. Я буду молиться за вас.

– И я за вас, миледи. Рианнон, вы поедете домой к Кикве, не так ли?

– Да, как только смогу нормально держаться в седле. – Она протянула ему руку. – Когда бы вы ни приехали туда, вы будете желанным гостем.

Взяв ее руку, Саймон наклонился и поцеловал ее, а потом со вздохом выпрямился. Не говоря больше ни слова, он снова поднял Рианнон на руки и отнес к двери женских покоев, где осторожно поставил на ноги.

– Счастливого тебе пути, Саймон, – тихо и нежно проговорила она.

– И тебе тоже, госпожа моя. Береги себя. Я оставляю тебе свое сердце, и горе мне, если оно пропадет.

– Саймон… – воскликнула она, но он уже повернулся и ушел. – Я не хочу нести этот груз, – прошептала Рианнон, но никто ее уже не слышал, и она поняла, что протестовать бесполезно.

Она говорила, не задумываясь, и своим «тебе» подала ему надежду, которой не следовало подавать. Впрочем, все это не имело значения, сказала она себе. Она все равно не могла помешать Саймону любить ее, разве что сделав себя недостойной его любви. Но такой путь она даже не рассматривала. Она жестко напомнила себе, что не раз предупреждала его, что не отвечает за то, чего он хочет или что чувствует. Тем не менее мертвое тело Маллт и преступление Мадога были воплощенным укором ее легкомыслию и беспечности. Бесполезно успокаивать себя тем, что она не желала никому зла или что Маллт и Мадог – недостойные люди. Она явила себя беспечной и легкомысленной и с Саймоном, а его-то никак не назовешь недостойным.

Рианнон вздохнула, осторожно ковыляя к своей постели. Пока сердце Саймона будет надежно храниться у нее, а когда он приедет в Холл, если действительно приедет, она будет гораздо тверже и осторожнее. Как Рианнон хотелось бы быть столь же уверенной в безопасности его тела, как была уверена в сохранности его сердца!

11

Саймон со своими немногочисленными лучниками добрался до Крогена без приключений. Повсюду в лесах за ними наблюдали люди Ллевелина, но при дневном свете они легко узнавали вымпелы Саймона, по ночам же друзей узнавали по паролям и отзывам, которые непосвященный принял бы за крики ночных птиц. Замок Кроген был самым ухоженным из всех владений Саймона и управлялся Бифаном, сыном Арнолта, фанатично преданным своему хозяину. Когда Саймона отдали на воспитание Вильяму, графу Пемброкскому, Бифан отправился с ним в качестве слуги-телохранителя, и годы связали их крепчайшими узами дружбы. Теперь он правил Крогеном, самым мощным из замков Саймона, и Саймону никогда не приходилось волноваться за его безопасность.

На следующее утро Саймон выехал в сопровождении пятидесяти воинов. Это были лучшие бойцы гарнизона замка, опытные следопыты, способные превращаться в невидимок в самом убогом укрытии, умело обращавшиеся с луками и, кроме того, в отличие от большинства валлийцев умевшие сражаться в седле и обученные защите стен замка. Саймона не заботило, что он так ослабил гарнизон Крогена. При необходимости Бифан призвал бы ветеранов, обосновавшихся на земле вокруг замка, а в мирное время он набирал и готовил молодежь.

Письмо, которое Саймон получил от Ричарда, содержало сведения о том, что король двинул свои войска от Глостера на северо-запад, к Херефорду. Саймон намеревался было избрать самый короткий путь из Крогена в Аск, надеясь по дороге получить удовольствие в стычках с патрулями и авангардом Генриха. Бифан холодно глянул на него и заметил, что Генриху доставило бы не меньшее удовольствие услышать об одном из людей Ллевелина, который возит сообщения Пемброку. Не было уверенности, конечно, что такой вывод можно было бы сделать из одного только факта, что вассал Ллевелина Саймон направляется на юг, но этого замечания оказалось достаточно, чтобы напомнить Саймону, что он направляется не по своим делам, а исполняет поручение сюзерена.

Они отправились по окольной дороге, на запад по течению реки Кейриог, потом козьими тропами через горы добрались до Иурха, после чего повернули на юго-восток до реки Танай. Вдоль Таная они сделали крюк до длинного ущелья, а затем повернули на восток к Вринваю. Здесь, хотя они удалились от Крогена всего на двадцать пять миль, они вынуждены были сделать привал. Местность была такой неровной, что, даже когда они шли по речным долинам, им приходилось вести лошадей в поводу.

На лагерь опустилась тихая ночь, ясная, с едва заметным намеком на наступающие осенние холода. Обычно, думал Саймон, с удовольствием разглядывая яркие звезды над головой, когда приходится ночевать под открытым небом, то, как назло, обязательно начинается дождь. Эта ночь, однако, казалась подобной благословению, обещанию мирного и счастливого будущего. Саймон слишком нервничал, пока добрался до Крогена, и потом был слишком занят, чтобы позволять себе думать о Рианнон, но теперь он вспомнил сцену их расставания и остался очень доволен.

Все сошлось как нельзя лучше. Если бы он еще оставался в Абере, он ни за что не решился бы выпустить ее из поля зрения. И хорошо понимал, что в этом случае ее воля возобладала бы над его. Не имея возможности удовлетворить свою похоть где-нибудь на стороне, он не смог бы долго сопротивляться.

Саймон усмехнулся. Он еще одержит победу над ней. Ее нежность при расставании не была результатом плотского желания. Это говорило сердце. И он правильно поступил, подавив желание задержаться и увидеться с ней еще раз перед самым отъездом. С ее проницательностью она разглядела бы, в какую пропасть катится, и ожесточилась бы, только чтобы не допустить этого.

Рианнон из рода птиц… Знала ли Киква, рожая эту девочку, какой она станет? Саймон не боялся Киквы, хотя сознавал, что ее вполне можно опасаться и что для этого, вполне вероятно, существовали какие-то реальные причины. Ее глаза всегда лучились добротой, когда смотрели на него, но он не сомневался, что она способна читать его мысли. Киква, подумалось ему, понимала его лучше, чем даже собственные отец и мать. И она хотела, чтобы Рианнон досталась ему. Она-то знала, хотя этого не понимала Рианнон, что он никогда не попытается приручить или запереть в клетку эту дикую птичку. Нет, Рианнон должна приручиться сама, должна добровольно прилететь к нему и отдать ему свое сердце. Он снова улыбнулся в темноте. Благословен будь Ричард, благословен будь гонец, доставивший письмо в такой идеальный момент. Страх приручит эту дикую птичку получше всяких силков. Она начнет беспокоиться и гадать, что с ним, и это заставит ее все время думать о нем. А мысли начнут усиливать желание. Саймон засмеялся, а потом вздохнул. Было бы, конечно, лучше, если бы она согласилась. Тогда он мог бы писать ей и сообщать, что с ним все в порядке и что ей не стоит волноваться. Ему не хотелось, чтобы хоть какая-то тень омрачила счастье Рианнон, даже если переживания способны усилить чувство. Впрочем, с другой стороны, его забавляла мысль, что она будет тревожиться за него. Он просто не видел, чего можно было бы бояться в этой приятной маленькой войне.